Одному из самых народных артистов СССР — Аркадию Райкину — это звание присваивается официально. Райкин — главный шут советского королевства, на которого никто не вправе обижаться

Вялый, мнительный человек со слабым голосом и кроткой полуулыбкой — в таком виде он иногда сладенько напевает «Мое окно выходит в сад, где целый день гуляют дети…» — Райкин накапливает для своих монологов бешеную энергию. Его одинаково обожают все — верхи и низы, старики и дети. В залах хохот переходит в стон, на спектаклях-концертах руководимого Райкиным Ленинградского театра миниатюр всегда аншлаг — хотя в Москве гастроли идут месяцами. В хронике показывают: удаляясь в левую кулису, благообразный артист вдруг пробегает за задником всю сцену, меняя на лету парик и костюм, чтоб невозмутимо выйти из правой кулисы джигитом в черкеске и папахе или старухой с буклями, укутанной в платок.

Темы чаще бытовые: разведенный папаша не платит алименты, от соседей в квартире-коммуналке житья нет, в ателье криво сшили костюм, а стоматологи плохо залечили зуб. Восторги публики вызывает не проблематика, а актерская игра. Райкин почти каждую ключевую фразу почти каждого монолога превращает в пословицу. В обычных разговорах потом принято ссылаться: «как говорит Райкин» — и далее с разной степенью узнаваемости воспроизводится знакомое всей стране произношение «бу зделано», «фефект фикции» (дефект дикции), «ух, жженщина — с мясокомбината», «хорошая ванна, глыбокая», «вкус — специфисский».

За авторской интонацией исполнения теряется авторство написания. Создатель многих райкинских текстов Михаил Жванецкий, подтверждая народную правоту — «это сказал Райкин», будет уговаривать себя и других эстрадных драматургов: «Не царапай ногтем свою фамилию на этом постаменте». Большинство из написанного и не могло быть исполнено никем другим — кого угодно, кроме всеобщего любимца, давно бы обвинили в «бытокопательстве» и «клевете на советского человека».

Периодизации «от того самого времени, когда сатиру ругали, и до того самого времени, когда сатиру снова ругали» посвящен политически самый острый номер. На сцене ковровая дорожка — такие стелют в начальственных коридорах. Райкин выходит по ней в полувоенном кителе, брюки заправлены в сапоги; лицо почти неузнаваемо — приклеены усы и нависшие брови, на лоб надвинут парик-ежик. Крупный отставник, смесь сталинского наркома и щедринского градоначальника, делится воспоминаниями о своей руководящей деятельности.

Переводимый с места на место, он, возглавляя парфюмерию, выпустил одеколон «Вот солдаты идут», а заведуя наукой — монографии «Генетика — продажная девка империализма» и «Партия учит нас, что газы при нагревании расширяются» (автор монолога Александр Хазин).

Наступит очередной период, когда доля ругаемой сатиры снова уменьшится, но Райкину дадут и Ленинскую премию, и звезду Героя, а он на своем юбилее пообещает: «Я буду и впредь позволять себе все, что мне только позволят».