Самый модный танец, он же — самый запрещенный. Долго так продолжаться не может, и твист в СССР не то чтобы разрешают — с ним перестают бороться

Мировая лихорадка началась в 1960 году с твиста Чабби Чеккера, спустя три года танец уже массово усвоен советской молодежью и взят на вооружение членами Союза композиторов. Услышанная в машине по радио песня Арно Бабаджаняна «Лучший город Земли» рассердила Никиту Хрущева: «Как это — твист о Москве!», и до отставки премьера она больше в эфире не звучала. Но не вызывает особых возражений бабаджаняновская же «Королева красоты» и повсеместно гремит суперхит Юрия Саульского на слова Михаила Танича «Черный кот» в исполнении Тамары Миансаровой.

Говорят, не повезет,
Если черный кот дорогу перейдет.
А пока наоборот —
Только черному коту и не везет.

На очередной встрече с интеллигенцией, воюя с «джазовской музыкой», Хрущев переспрашивает у зала название танца — «свист или вист?», называет твистеров «сектой трясунов» и увещевает: «Это же неприлично — такие жесты делать определенными частями тела». Но даже прямые указания высшего руководства нипочем.

Твист безнаказанно танцуют до более серьезной провинности. При разборе персо-нального дела увлечение им могут припомнить как дополнительный черный штрих в биографии — так, твистером был шпион Пеньковский. Старые модники новый танец встречают невозмутимо, понимая — не угнаться; певица-фронтовичка Клавдия Шульженко поет:

Твист и чарльстон,
Вы заполнили шар земной.
Вальс оттеснен,
Без вины виноватый.