Новый генсек лишь через 7 месяцев после прихода к власти наносит первый зарубежный визит — во Францию. А еще через месяц встречается с президентом США Рейганом в Женеве. Горбачев явно старается покончить с советско-западной конфронтацией первой половины 80-х, но главы великих держав встречают его воодушевление холодно

Выбор места для внешнеполитического дебюта логичен: Франция считается самым удобным партнером СССР. Визит предваряет интервью телеканалу TF-1 — фантастически откровенное, особенно для перепечатывающих его советских центральных газет. За 20 лет советского инакомыслия (см. «Синявский и Даниэль», 1966) о нем впервые говорит генсек КПСС, невозмутимо отвечая на вопрос об Анатолии Щаранском, активисте движения евреев-отказников (см. «Диссиденты…», 1977). Тактика «сказать туда, чтоб услышали здесь» станет излюбленным горбачевским приемом.

В Париже президент Франсуа Миттеран (см. 1981) первым узнает про «новое мышление в международных отношениях» и остается к этому совершенно равнодушным. Горбачев не обескуражен — он столь же порывисто устремляется на встречу с президентом США. Рональд Рейган к этому времени в советском сознании уже не соперник даже, а главный враг (см. «Империя зла», 1983). Теперь перед встречей в верхах СССР заявляет об одностороннем отказе от ядерных испытаний.

В Женеве с этим великим и ужасным Рейганом Горбачев встречается наедине, в составе делегаций и снова наедине. Но прорыва в отношениях нет — даже совместное заявление о встрече согласовано с трудом. На пресс-конференции Горбачев сетует: «Американская сторона оказалась не готовой к крупным решениям» — и подтверждает готовность дать ответ на развертывание СОИ. Главным итогом саммита — новое слово в русском политическом языке — решено считать личное знакомство генсека с президентом и «начало диалога, который будет продолжен». Воевать, значит, не будут, — облегченно вздыхает население.