В апреле Верховные Советы союзных республик принимают свои конституции — трафареты союзной. В Тбилиси проходит демонстрация с требованием указать грузинский язык государственным — она упрочивает мнение об особом статусе Грузии в СССР

В новой Конституции СССР понятия «государственный язык» нет. Зато его содержали конституции закавказских республик. Еще в декабре 77-го Политбюро рассматривает записку четырех секретарей ЦК, что изъятие статей о госязыке «может вызвать нервное реагирование со стороны определенной части населения». Но республикам указано равняться на союзный образец.

В Тбилиси с нового года интеллигенция пишет петиции, молодежь устраивает сходки. Первый секретарь грузинского ЦК Эдуард Шеварднадзе пробует объяснить ситуацию Брежневу. Тот недоволен — мол, это идеологический вопрос — и переадресовывает к секретарю ЦК Михаилу Суслову. Реакция главного идеолога предсказуема: мы не будем поощрять националистические пережитки.

14 апреля, в день принятия Конституции Грузинской ССР у главного здания Тбилисского университета на проспекте Чавчавадзе тысячи студентов собираются на митинг. Читают стихи грузинских классиков и требуют сохранить статус языка. К самому центру города магистраль идет под уклон. Огромная толпа скатывается к главной улице — проспекту Руставели, прорывая милицейские кордоны. Не менее 10 тысяч человек заполняют пространство перед Домом Правительства: там проходит сессия парламента. Это место считается площадью, но расширения проспекта нет, и стоящие здесь полностью блокируют центр.

Часть грузинского руководства предлагает разогнать толпу. Шеварднадзе выходит из зала — консультироваться с Москвой. Звоня Суслову, просит доложить обстановку Брежневу и напоминает о расстреле 1956 года. Тогда тбилисские студенты перед памятником Сталину протестовали против антикультовых решений, а применение силы только усугубило кризис. Однако, по правилам советской власти, пойти навстречу требованиям людей — значит проявить слабость, чего Москва допускать не хочет. Ослушаться ее воли Верховный Совет Грузии не смеет, хотя и пойти против своих соплеменников трудно. Конечно, депутаты — назначенные «лучшие люди республики», а никакие не «народные избранники», но все же сначала они грузины, а потом номенклатура.

Шеварднадзе убеждает Суслова: это не будет выглядеть уступкой. По радиотрансляции из зала демонстрантам объявляют о включении в Конституцию статьи о грузинском языке как государственном. Принято единогласно. Депутаты, вскочив, 15 минут аплодируют своему решению. На улице ликование. Это единственная в СССР акция протеста, закончившаяся полной победой, причем ни один из протестовавших не был наказан. Приобретен первый опыт «стояния на Руставели», который будет многократно востребован.

Весть о тбилисской заварухе снова доказывает: Грузия в СССР — на привилегированном положении. Согласно анекдоту, раньше была хоть ГДР — Грузинская Демократическая Республика, а теперь даже ФРГ — Федеративная Республика Грузия. Единственное, за что массовое сознание пеняет Сталину, — это он своих грузин вознес, вот они и привыкли себя чувствовать господами. Частью «господства» считают грузинских рыночных торговцев, которые в Россию везут чемоданы с фруктами, а обратно — чемоданы с деньгами. Русские деятели культуры, влюбленные в Грузию и почитаемые там, ищут и находят оправдания: «Может, есть отдельные короли редиса, / Но делился витязь шкурою единственной» (А. Вознесенский). Большинство населения не ведает ни о поэме Руставели, ни о проспекте его имени: стоит на базаре кацо в кепке-аэродроме, черешня у него по три рубля! А еще говорят, они че-то там у себя выступают, властью советской недовольны — да они лучше всех живут!