1920-е — первое десятилетие томов «Намедни», о котором мне не досталось домашних легенд. Отец и мать родились в 1931-м, а дедушки и бабушки почему-то про себя молодых почти не рассказывали. Я только истории знакомств обеих пар немного знаю. А про жизнь в те годы своих прадедов я сам пытался что-нибудь выяснить уже в 2000-е.
Отец деда по матери, мой прадед Михаил Поликарпович Шматинин, имел в селе Улома кузницу. В 1930-х, после «победы социализма в деревне», уже не было этого частного предприятия, работавшего за наличный расчёт.
Но Михаила Поликарповича посчитали середняком и в коллективизацию не тронули. А отец бабушки по отцу, мой прадед Василий Андреевич Подходов, владел в селе Ёрга «кирпичным заводом» — так в материалах дела сказано.
Там же есть пояснения Василия Андреевича: «завод» — это он сам, его жена Надежда Прокеевна (прабабушку я застал) и ещё жившая с ними младшая дочь Анастасия (сестра моей бабушки, её я знал хорошо). Они втроём таскали на себе с берега озера глину. Из той глины прадед делал кирпичи, обжигал их и клал печи в Ёрге и по окрестным селам из собственных стройматериалов. Прадед работал печником — на землях бывшей Новгородской губернии скудными урожаями не проживешь. И вот додумался же он до, выражаясь нынешним языком, вертикально интегрированного холдинга, и как «заводчик» был отнесён к кулакам, раскулачен в 1932-м и расстрелян в 1937-м. Об этом я писал в предисловии к тому «Намедни 1931-1940».
Так получается, что вполне советские 1930-е годы из сегодня узнаваемы легче. А вот уклад жизни предков в 1920-х — уже не дореволюционный, но ещё не социалистический, с «частнособственническими пережитками» — я себе представляю плохо. «Переходный» период — а как они чувствовали «переход»? Потом «переломный» — а видели они, что «ломается» навсегда? Я попытался хоть отчасти понять это за них. Вот почему мне было особенно важно и интересно работать над новым томом.
«Городская» история 1920-х доступнее и ярче. Много революционного искусства, которое вскоре сойдёт на нет. Новые технологии и целые промышленные отрасли. Новый быт, отношения, другой обиходный язык, который улавливает новая литература. Невиданные прежде средства кино, фотографии, рекламы. Первые пропагандистские кампании при монополии власти на информацию. Система государственного насилия и всесилие спецслужб. Начало вождизма — вот уже век при республиканском устройстве сменяются у нас эти самодержавные правления. Конечно, не сразу в 1917-м, а только к концу следующего десятилетия родился социализм, феноменам которого посвящено большинство серий и томов «Намедни». И влиянию этого строя на сегодняшнюю жизнь — тоже.
Так что этот, девятый по счёту и самый «старый» по времени, том будто даёт проекту новый старт.
