Советская власть празднует Международный женский день — отныне он будет считаться доказательством решения при социализме «женского вопроса»

На Западе левые женские организации с 1900-х годов устраивали свои митинги и демонстрации в конце февраля — начале марта. Видная немецкая социал-демократка Клара Цеткин активно продвигала идею постоянного феминистского праздника. Впервые именно 8 марта его отметили в нескольких странах в 1914-м. В Петрограде в 1917-м Февральская революция началась с женской демонстрации 23 февраля. По григорианскому календарю («новому стилю»), на которые перешли Советы, это 8 марта. Тогдашняя акция связи с западным феминизмом не имела — питерские работницы-солдатки сами по себе требовали улучшения снабжения продовольствием и равноправия. Но теперь это сочтено рождением своей традиции, и день решено праздновать ежегодно. Цеткин, приезжая в РСФСР на конгрессы III Интернационала, приветствует советский почин.

Большевики считают себя освободителями женщин: провозгласили гендерное равенство и всеобщее избирательное право, ввели оплачиваемые отпуска для беременных и кормящих, гарантировали возможность аборта. Согласно декрету Ленина, «брак является частным делом брачующихся». С отделением церкви от государства не имеют юридической силы метрические церковные книги, вместо них — свидетельства. Образцовым союзом нового типа следует, очевидно, считать брак первой в мире женщины-министра, наркома государственного призрения (социального обеспечения) Александры Коллонтай и председателя Центрального комитета Балтийского флота Павла Дыбенко. Она — дочь генерала, интеллектуалка, долго жившая в Европе. Он — матрос, на 17 лет моложе ее.

Вместе с другой знаменитой большевичкой-феминисткой Инессой Арманд Коллонтай создала женский отдел ЦК РКП(б). Партийная задача — вовлечь женщин в социалистическое строительство как самостоятельную силу. Это для их же блага: ведь не может половина населения страны войти в новое общество на правах лишь «мужниной жены», даже если муж — передовой пролетарий. Коллонтай еще в 1913 году в своей программной статье «Новая женщина» описывала идеал эмансипированной личности, чьи интересы не сводятся к дому, семье и любви. Героиня не ждет материального обеспечения от мужчины, не ревнуя, уважает новый выбор своего партнера и не скрывает собственной сексуальности. Теперь Коллонтай заявляет об «отделении кухни от брака». Мол, презренного быта не будет совсем — семья питается в столовой, а детей вне дома воспитывают педагогические учреждения.

На пути к этой цели эталоном советской женщины станет делегатка — уполномоченная по правам своих коллег-подруг, которые она отстаивает перед администрацией предприятия и вышестоящими инстанциями. Но самым распространенным типом окажется «работающая мать», причем на двух работах: на заводе-фабрике и дома. Отказа «щи варить» мужья не потерпят, да и сами жены к этому не готовы. Со второй половины 1920-х в городской быт вернется домострой — а из деревни он и не уходил, — и Троцкий напишет о «семейном термидоре», победившем повестку революции в «первичной ячейке общества». Почти поголовно заняв женщин на производстве, своей главной заботой о них социализм будет считать обеспечение яслями и детскими садами для высвобождения рабочих рук.

При коллективизации и индустриализации мерой женского равноправия послужит овладение мужскими профессиями. Трактористки и особенно летчицы выглядят впечатляющим прогрессом, но гораздо чаще под надзором мужчин-прорабов тетки копают канавы и забивают сваи. По-настоящему облегчат женскую долю неизбежные в XX веке при любом строе снижение рождаемости и урбанизация. Уже когда в СССР городское население превысит сельское и ведение домашнего хозяйства упростится, а дети (обычно не более двух) будут ходить в «дошкольные учреждения». Международный женский день сделают выходным. Смысл «борьбы за права» праздник утратит — считается, что они давно достигнуты, — просто на деле глубоко патриархальное советское общество считает нужным раз в году славить «женщину-мать, женщину-труженицу».