Прежний союзник большевиков, в последнее время часто конфликтовавший с советской властью, самый знаменитый писатель России Максим Горький переселился в Европу. Официально это не считается эмиграцией, хотя поначалу не видно никакого отличия от прежней жизни Горького за границей, когда его преследовала царская полиция

Высказав свои антибольшевистские «Несвоевременные мысли», Горький оставался в РСФСР еще три года. Пытался заниматься аполитичным просветительством, поддержкой ученых и литераторов, с переменным успехом заступался за знакомых и незнакомых людей, попавших в ЧК. Тяжелым потрясением стали смерти Блока и Гумилева, привлеченных Горьким к его издательскому проекту «Всемирная литература». Распущен Комитет помощи голодающим Помгол, на который писатель ранее получил разрешение. Арест вошедших в эту организацию дореволюционных общественников и вовсе выставил Горького провокатором — он подбил почтенных людей на дело, которое власти используют как повод для репрессий.

В отъезде заинтересованы обе стороны: Горький измучен бесплодной правозащитной борьбой, советским вождям надоели его жалобы и протесты. Нарком просвещения Луначарский так опишет логику выдачи разрешения на выезд: пусть же он лучше уедет, полечится, отдохнет, посмотрит на все это издали, а мы за это время нашу улицу подметем.

До революции Горький даже недолго сидел в Петропавловской крепости, а потом семь лет жил в Италии, вернувшись в Россию после амнистии в честь 300-летия Дома Романовых. Теперь местом пребывания поначалу выбрана Германия. Там — новое прекраснодушное начинание, журнал «Беседа», где могут печататься и советские авторы, и эмигранты. Но после семи номеров Политбюро запрещает ввоз тиража в СССР. Горький опять поселяется в Италии, только не как в прошлый раз, на острове Капри, а через пролив от него — в Сорренто. Он сторонится явного антисоветского зарубежья, включая своих бывших друзей. Но все равно жизнь на вилле в средиземноморском курортном городке на советский взгляд видится демонстративным неучастием в строительстве социализма. Маяковский напечатает в 1926-м стихотворное открытое письмо соррентийцу, с издевкой напоминая про раннюю сказку Горького о герое Соколе и обывателе Уже:

Алексей Максимыч, из-за ваших стекол виден ли Вам еще парящий сокол? Или с Вами начали дружить по саду ползущие ужи?

Кремль годами терпеливо поддерживает постоянную связь с классиком, надеясь вернуть его назад. Из СССР поступают значительные денежные средства, в Сорренто ездят передовики труда и молодые писатели, приходят пуды прессы и рукописей. В 1928-м по всему Союзу на государственном уровне отпразднуют 60-летие Горького, после чего юбиляр впервые за семь лет приедет на родину и увидит, что «улицу подмели». Еще четыре года будет жизнь на две страны, а потом — окончательное поселение в Москве (с подмосковной и крымской усадьбами) в статусе главного деятеля культуры и духовного вождя.