11 апреля «Комсомольская правда» публикует статью «Рагу из синей птицы». Главная молодежная газета обрушилась на самую популярную у молодежи группу «Машина времени» — название отсылает к шлягеру «МВ» про Синюю птицу. С этого начинаются гонения на рок-музыку и дискотеки

С момента легализации советского рока (см. «Тбилиси-80», 1980) парт-руководители из строгих качали головами: напрасно мы рок разрешили, повылезали всякие волосатики, заныли, пора это дело прекратить. «Дело», однако, обеспечивает кассовые сборы столичного «Росконцерта» и провинциальных филармоний. Требуются обвинения в антисоветскости или хотя бы в несоветскости, поскольку «на идеологии мы не экономим».

Публикация в «Комсомолке» — из двух частей. Сначала красноярский собкор газеты Н. Кривомазов развенчивает успех гастролей «Машины времени» в городе — мол, да, аншлаги, но «рок-группа декларирует с эстрады равнодушие и безысходность и множит записи этих сомнительных деклараций». Это только предисловие к «обстоятельному письму», которое «поступило в корпункт». Обращение заявлено как анализ «шумного успеха, точнее — успеха шума рок-группы». Основные «подписанты» — безвестные краевые культработники, но первым по алфавиту значится живущий в Красноярске литературный классик Виктор Астафьев — его имя обеспечивает вес всей затее. Писателям-«деревенщикам», конечно, противна любая западная мода, однако же они слывут консерваторами-антисоветчиками (см. «Деревенская проза», 1966). Подпись Астафьева читающую публику обескураживает — авторы с мировым именем обычно брезгуют участвовать в пропагандистских кампаниях. Письмо составлено по образцу классического идейного «разноса» 40-х годов: так секретарь ЦК Жданов исправлял недостатки в журналах «Звезда» и «Ленинград».

Поскольку «МВ» не смогла в своем творчестве «опереться на традиции народной культуры», а «пересаженное на нашу почву чужое дерево не плодоносит», то вышел «среднеевропейский шаблон». Авторы сперва патетически увещевают «нам же хотелось — и мы не считаем это желание личной прихотью, — чтобы советские ансамбли работали с поправкой на наше советское время». Но дальше прокурорский тон крепнет, и сибиряки сурово осуждают «позицию ансамбля, каждый вечер делающего тысячам зрителей опасные инъекции весьма сомнительных идей».

Прежде такой приговор повлек бы запрет на концерты, расформирование коллектива и выговор руководителю организации, от которой артисты выступают. Большинство зрителей обычно были готовы оплевывать своих вчерашних кумиров — «в газетах врать не будут». Но «КП» получает мешки яростных писем «Руки прочь от Машины!». Неожиданный отпор заставляет выдать историю за «обмен мнениями» по поводу «спорных явлений в молодежной музыке». «МВ» после паузы возобновляет концерты — правда, поначалу исключая Москву. Макаревич, осмелев, будет объявлять злополучную песню: «А теперь “Синяя птица“, из которой кто-то очень любит делать рагу!» Залы понимающе ликуют — это общая победа ансамбля и его поклонников.

Но жанр в целом на несколько лет поражен в правах. Таможни получают списки западных групп, чьи диски запрещено ввозить в СССР. Само слово «рок» исключено из оборота центральной прессы; в ней не может печататься единственный советский рок-критик Артемий Троицкий (см. «Ленинградский рок-клуб», 1983). Закрыты немногочисленные дискотеки на базе вузов и НИИ — правда, они обходят запрет, называя свои мероприятия «вечерами отдыха». В следующем году на идеологическом пленуме ЦК Константин Черненко в ранге второго секретаря произнесет: «…не всё устраивает нас и в таком виде искусства, как эстрада», — это сочтут указанием закручивать гайки еще крепче. Чуждые ритмы до конца эпохи будут считаться главной помехой в «идейном воспитании подрастающего поколения».