Журнал «Домовой» (см. «Глянец», 1993) для очерков о героях своего времени заводит рубрику New Russians. Городской фольклор назовет хозяев жизни родным эквивалентом этого понятия. Третье сословие второго капитализма получает имя: «новые русские»

Рубрика в «Домовом», видимо, предполагала: это до того новые русские, что их по-русски и называггь-_ то нельзя. Они живут не как старые, то есть советские, русские, а как мировые, западные люди и именуются по-английски. Предприниматели — герои газеты «Коммерсантъ» (см. 1992), и в своем журнале про частную жизнь издательский дом «Ъ» больше всего воспевает модных «творческих работников» последнего поколения: так легче доказывать, что «новизна» русских — не только в доходах, айв уровне цивилизации. Первым в рубрике представляют режиссера Михаила Хлебородова (см. «Клипы», 1992).

Народное понятие «новые русские» означает новые деньги — на Западе о пионерах отечественного капитализма тоже пишут, обыгрывая созвучие «ныо рашенс — нувориши». В базовый набор фольклорной «новизны» входят: квартира не менее 200 м с евроремонтом (см. 1993), краснокирпичная дача не менее двух этажей на участке не менее 0,5 га, иномарка — лучше 600-й «мерседес» (см. 1991). Новый русский одет в «Версаче» (см. 1994), отдыхает за границей, счет ведет в тысячах долларов (а про рублевые суммы спрашивает — это сколько денег?), его всюду сопровождают охранники. В людных местах герой громко говорит по мобильному телефону, заставляя почтительно оглядываться.

Из-за горячего спроса на luxury Москва по некоторым показателям взлетает до уровня самых дорогих городов мира. Образуется гигантский разрыв между обычным уровнем потребления и «элитноэксклюзивным». Внутри Садового кольца расположена «новая Россия», где в ресторанах горячие блюда по $40 (выше среднемесячной зарплаты по стране), а в бутиках одежда западных домов моды вдвое дороже, чем в Европе. Иностранцы возмущены ценами номеров в нескольких приличных гостиницах, смело считающих себя пятизвездными. Аборигенов астрономические «прайсы» не отпугивают, а приводят в восторг. Анекдот эпохи «погони за дороговизной»: « — Вот, купил галстук Черрути за 180 долларов! — Идиот, за углом есть такой же по 220!»

«Новые русские» — это не про как заработать, а про как потратить. Показное роскошество среди всеобщей нищеты, конечно, возбуждает классовую ненависть старых русских, хотя в анекдотах слышны и нотки завистливого восхищения. Известные из литературной классики нравы первого отечественного капитализма столетней давности — поливание садовых дорожек шампанским под вздохи официантов «купечество гуляет-с» — воспроизведены буквально. Истерическое «потреблятство» конца XX века компенсирует упущенное: накупить шмоток, нажраться омаров, наездиться в Биарриц, нагоняться на «меринах» за три предыдущих поколения. Девиз «Жизнь удалась» (см. предыдущий разворот) сладко повторять, зная про неудачников до себя и видя горемык вокруг. Цена судьбы известна — «лимон грина» ($1 млн) на первоначальное обзаведение, и звезда караоке (см. 1996) пообещает возлюбленной в песне: «Я куплю тебе новую жизнь».

Как и остальные стандарты капитализма, нормы «новорусскости» расходятся по стране из Москвы. Регионы добавляют типажу колорита — отсюда он шагнет в анекдоты. Малиновые пиджаки местного пошива, толстенные цепи с крестами, пузатые мужские ридикюли-борсетки, массивные кольца-печатки и огромные часы на сверкающих браслетах — «котлы». Перекачанный в зале загривок выдает привычку «решать вопросы» самому. В Москве таких молотобойцев называют «быками» (см. также «Братва», 1995). После дефолта (см. 1998) сойдут со сцены «новые русские» любой разновидности.