Признано существование «неформальных объединений молодежи» (НОМ). Неформалы-доморощенные последователи разных западных мод. Единственное незаимствованное объединение — любера — борется с остальными как с чуждыми

Соответственно «формальное объединение молодежи» — комсомол. 70 лет ему монопольно принадлежали все граждане в возрасте от 14 до 28, и вроде бы больше ничего не было нужно. Тысячи и тысячи комитетов ВЛКСМ заседали по кабинетам, писали планы и отчеты, проводили пленумы, съезды, фестивали и «учебы актива», владели дворцами, летними лагерями, отелями, газетами и журналами, рулили в учебных заведениях, в армии и на производстве. Оказывается, вся эта махина была формальностью и членство в ней — тоже: «несоюзная молодежь» утекла сквозь сети, и на самих комсомольцев многократно орденоносная организация давно не имеет решающего влияния.

Детки с лестничной клетки, прежде подпиравшие стены в подъездах, выходят на улицу, гордясь своей непохожестью на других. Больше всего мирных жителей раздражают рокеры — парни, которые гоняют по ночным улицам на мотоциклах без глушителей, номеров, шлемов и прав. Грохочущие стаи враз возникли во всех индустриальных центрах, бороться с ними под силу только Москве. В столице за 87-й год по вине ночных ковбоев происходит почти 300 аварий, и горсовет запрещает «групповую езду на мотоциклах с 23 до 7 часов», а гаишникам покупает мотоциклы БМВ — чтоб могли догнать нарушителей.

Самые тихие — хиппи. Слоняются себе по паркам, обнимаются-целуются сидя-лежа на траве, носят космы, истертые джинсы, холщовые торбы, разные колечки-фенечки, поют под гитару и называют себя цветами на асфальте. Агрессивные поклонники тяжелого рока — металлисты — ходят в шипастых куртках и проклепанных напульсниках, складывают пальцы «козой», слушают на полной громкости рев из магнитофонов и пишут на стенах: «хеви-метал — навсегда» (по-русски чаще, чем по-английски). Панки похожи, только налаченный «хаер» поставлен торчком, а музыка еще страшнее.

О неформалах тут же заголосила комсомольская пресса — да, много внешнего подражательства, но нельзя не признать: внутренне ребята ищут себя. Панков-семиклассников зовут в детскую телепередачу «До 16 и старше» — они сообщают, что на такой вид больше обращают внимание девочки. Дискуссионная программа молодежной редакции ЦТ «12-й этаж» — первый отечественный телеэфир, в котором кричат, — заводит себе «лестницу»: в каком-то подъезде собираются неформалы и по телемосту спорят с «форматами» в студии. Остальной стране все эти модники поначалу кажутся столичными баловнями, но нет — свои неформалы обнаруживаются всюду. Особенно эффектно выглядят панки, живущие в русских городках с резными палисадами.

В Москву «разбираться» с неформалами-западниками приезжают неформалы-почвенники — любера. В своем райцентре Люберцы они занимаются в «качалках» — самодеятельных атлетических запад, а, накачавшись, едут на электричках в столицу, чтобы срывать одежду с прибамбаса-ми и попросту бить «тех, кто позорит Россию». Журналисты напускают страху: вроде любера прихватывают на свои московские гастроли стапьные прутья и велосипедные цепи. Чины МВД опровергают: и «устойчивых группировок» в Люберцах нет, и «качалок» не больше, чем в других городах. Но подмосковные санитары нравов получают всесоюзную известность. Про их победное возвращение домой ходит стишок: «На Казанском на вокзале / Вдруг послышалось «ура». / Думал я — идут ученья, / Оказалось — любера».