В год своего 80-летия СССР посещает великий русский композитор Игорь Стравинский, с 1910 года живущий за границей, с 1939-го — в США. Это первое в СССР прижизненное признание русского зарубежья. Произведения Стравинского несколько десятилетий не исполнялись на родине, но классика пригласил Союз композиторов, до тех пор справедливо считавший Стравинского себе чуждым

Признания эмиграции прежде бывали посмертными — так, с конца 50-х в СССР стал классиком Иван Бунин, умерший в Париже в 1953 году. Бывали «прощенческими» — когда, раскаявшись в ошибочном «непонимании революции», навсегда вернулись Алексей Толстой, Прокофьев или Вертинский. Широко освещаемый визит знаменитого эмигранта, который, приехав, здесь не останется, а вернется в свою заграничную (то есть белогвардейскую) Россию, — такое впервые.

Признание взаимное: и теперь, когда за неприятие советской власти русского интуриста в лагерь бы не отправили, кто-то сам не хочет съездить, — для Набокова немыслимо оказаться не в Петербурге, а в Ленинграде, а кого-то точно не пустят, — например, все еще здравствующего Керенского. Возможно, извинительным для Стравинского обстоятельством был его отъезд из России до революции. Принимая композитора, Хрущев даже предложил ему получить назад родовое имение.

Позвавший гостя глава Союза композиторов СССР Тихон Хренников ранее добился отмены (исключительный случай!) партийного постановления 1948 года, заклеймившего «формализм в музыке» — творчество Стравинского, несомненно, подпадало под это определение. На концертах в Москве и Ленинграде исполняются сюиты из балетов «Петрушка» и «Весна священная» и несколько вполне традиционных более поздних вещей. Но и они для советских оркестров непривычны — отмечая промахи исполнителей, Стравинский напишет: «Как мало еще знают эту музыку в Советском Союзе». Успех, однако, грандиозный.

Уставая на поклонах, эксцентричный Стравинский в конце выходит на сцену в пальто — мол, пора расходиться. На бис маэстро дирижирует своей обработкой «Эй, ухнем». Устроители визита не знали, что Стравинский ее сделал в 1917 году, участвуя в объявленном Временным правительством конкурсе на новый гимн России.