Пьеро русской эстрады казался в советских 1950-х странным пережитком. Вроде время его песенок давно миновало, и со смертью автора-исполнителя они обречены на забвение. Спустя годы и десятилетия окажется, что Вертинский нужен русским бардам, року и новым поколениям слушателей

Не принятый Станиславским в Художественный театр из-за грассирования, Александр Вертинский пошел на эстраду и там превратил свое утрированно-французское «р-р-р» в часть стиля. Снимался в немом кино и его главной звезде Вере Холодной посвятил один из своих шедевров — «Ваши пальцы пахнут ладаном». На концертах выступал сначала в костюме и маске Пьеро, а потом открыл лицо и до конца карьеры носил фрак — на сцене, но кажется, что и в жизни. Перед революцией песни-пьески Вертинского, полные северянинских красивостей, знала вся Россия. Про советскую власть этот любимец кабаре не смолчал сразу. Памяти трехсот юнкеров, погибших при большевистском перевороте в Москве, посвящен гневный некролог «То, что я должен сказать»:

Я не знаю зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой.
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный покой!

«В бездарной стране» Вертинский не остался. Жил в Берлине и Париже, много гастролировал, населяя свои новые романсы китайчонком Ли и лиловым негром в притонах Сан-Франциско. Со второй половины 1930-х осел в Шанхае. Много раз просился в СССР. Пел: «Принесла случайная молва милые, ненужные слова — Летний сад, Фонтанка и Нева». В 1943-м, вскоре после женитьбы на 20-летней грузинской красавице Лидии Циргвава, неожиданно пришел ответ на обращение к Молотову: Вертинскому А.Н. разрешено вернуться на родину. В Москву семья прибыла с трехмесячной дочкой Марианной, через год родилась Анастасия.

Советским артистом стать не удалось. От декадентского репертуара Вертинский отказаться не мог, а он тут явно не ко двору. Написал в своем духе романс о Сталине «Он» — получилось признание влюбленной гимназистки: «Чуть седой, как серебряный тополь, он стоит, принимая парад». Будто бы сам вождь, послушав, сказал: автор — искренний человек, но пускать песню не надо. Вертинскому дают выступать — изредка в столицах на непрестижных площадках, больше — по заводским клубам в глубинке. Приходят бабульки, умиленно вспоминая молодость, но чаще публика ухмыляется: надо же, жив еще старикан «из бывших», гнусаво поет про какие-то грезы. Пластинок Вертинского не издают, в газетах — ни единой рецензии, что, впрочем, лучше, чем если бы партийная критика разгромила его бананово-лимонные Сингапуры. Отчасти легитимируют артиста небольшие кинороли аристократических мерзавцев. За кардинала в фильме «Заговор обреченных» даже дали Сталинскую премию, пусть и третьей степени, а лучше всего получился Князь в «Анне на шее»: «пр-р-рэлестна, пр-р-рэлестна».

Безостановочно объезжая страну, Вертинский дает по 100-150 концертов в год. Последний раз 68-летний певец выступил 21 мая 1957-го в ленинградском Доме ветеранов сцены и в тот же день умер в своем номере гостиницы «Астория». Туг бы впору сказать: с ним ушла в прошлое целая эпоха. Но уже Окуджаву обзовут «Вертинским для недоучившихся студентов», что, видимо, следует считать комплиментом. Мимо Вертинского не прошли ни Галич, ни Высоцкий, ни Макаревич. В 1970-х фирма «Мелодия» наконц выпустит несколько тиражей пластинки-«гиганта» маэстро, в том числе с эмигрантскими записями. В перестройку «То, что я должен сказать» споет Гребенщиков, и все решат, что это про Афганистан. Позже у Гребенщикова выйдет целый диск с песнями Вертинского. Родоначальник отечественной эстрадной изысканности слышен в «Мумий тролле» и Земфире. Вертинский так и останется «вечным форматом», особым способом русского самовыражения.