Городской, сельской и ведомственной телефонной связью охвачен миллион абонентов — это 0,6% населения. Телефон на десятилетия останется атрибутом власти и ее приближенных

До революции в России работали и казенные телефонные сети, но свыше 120 были сданы в аренду или концессию. После революции их все национализировали и даже при нэпе, переведя на хозрасчет, сохранили за почтовым наркоматом. Госмонополист восстановил дореволюционный уровень отрасли к 1929 году. Связь — не индустрия, а инфраструктура, даже сервис, и ее развивают с запозданием. Только в 1930-м в Москве пущена первая автоматическая телефонная станция на 8 тысяч номеров производства завода «Красная Заря» (бывший «Эрикссон»).

Телефон ценится властью как средство управления. Оставаясь бытовой диковинкой даже в больших городах, аппараты устанавливаются прежде всего в «присутственных местах»: разных конторах, дирекциях, а также по месту жительства их руководителей — чтобы передать указание или потребовать отчета можно было в любое время. К концу 1920-х телефонизированы 7 тысяч сельсоветов, в середине 1930-х — около 30 тысяч. В коммуналках мегаполисов телефоны висят с царских времен, когда эти дома были доходными. Отдельная квартира с телефоном означает принадлежность к советской номенклатуре: начальник или признанный начальством деятель науки, техники, культуры. Деловой звонок гораздо значительнее очной беседы, и в новой комедии Григория Александрова «Волга-Волга» районный бюрократ кричит дворнику с балкона: «Возьми трубку! Я буду с вами говорить по телефону».

В советские десятилетия умножатся «прямые» и «закрытые» линии, спецкоммутаторы, правительственные ВЧ, АТС-2, АТС-1. От ранга госдеятеля зависит число всевозможных «вертушек» на приставном столике. В послевоенной интермедии Аркадия Райкина зарвавшийся бонза негодует: «Я же просил вас еще один телефон… Как мальчишка должен обходиться четырьмя телефонами!» К концу социализма телефонизация достигнет 40% городских и 16% сельских домохозяйств. Все население страны свяжут только частные мобильные сети.