29 января президент Ельцин издает указ №65 «О свободе торговли». На следующий день, кажется, вся страна выходит на улицу — продавать или покупать

Разом умирает вся оставшаяся советская торговля. Указ разрешает предприятиям и гражданам «торговую, посредническую и закупочную деятельность (в том числе за наличный расчет) без специальных разрешений» и «в любых удобных местах». Они находятся всюду — на площадях, бульварах, вдоль трасс, у остановок транспорта, перед магазинами и в подземных переходах.

Дядьки и тетки, бабушки и мальчишки, коренные и приезжие стоят на морозе с батонами и кусками колбасы в полиэтиленовых пакетах, вяленой рыбой, бутылками пива, вязаными детскими носочками-шапками. Лотки ставят в холлах кинотеатров, учреждений. больниц и вузов, в аренду берутся торговые места на рынках и секции прежних универмагов. Под магазины-лавки годятся любые полуподвалы, павильоны и ларьки.

Академические экономисты, морщась, каламбурят: да, мы за рынок, но не за такой базар! «Нецивилизованно», «позор страны», «деградация интеллигенции» — последнее относится к врачам, учителям, инженерам, которые, преодолев сословный стыд, тоже массово примкнули к «челнокам». Особенно возмущает мелкая торговля, захватывающая стадионы и Дворцы спорта. Но пресловутая «невидимая рука рынка» в видимых руках соотечественников и впрямь покончит с дефицитами — во всяком случае, в границах осознанных потребностей.

Для тех. кому даже турецкие новые вещи не по карману, завозятся тысячи тонн «секонд-хенда». Новое понятие тут же усвоено: английские «вторые руки» благозвучнее, чем своя «ношеная одежда» или канцеляризм «б/у» — «бывшая в употреблении». Столица потертых курток из Германии, Голландии, Скандинавии — Питер; в центре вещами с чужого плеча торгуют почти на каждом шагу, на углу Невского и Большой Садовой долго висит монументальный плакат «Эксклюзивный секонд-хенд из ведущих стран Западной Европы». По телевидению крутят рекламу «Мировой секонд-хенд — оптом на вес».