Советский театральный бум сделал зал с подмостками самым нужным местом и для публики, и для актеров. Но театров — таких, в которые ходят, — не хватает ни тем, ни другим. Возникают театры-студии

Бум избирательный: в несколько театров не попасть, в остальные — не загонишь. Нельзя ни открыть новый «репертуарный стационар», ни, тем более, закрыть старый. Учредить можно только полупрофессиональную (или вовсе самодеятельную) студию, надеясь со временем дорасти до «взрослого» формата. Студию «под себя» собирает художественный руководитель. У него точно должен быть профессиональный статус — в глазах властных кураторов, труппы и публики. Худрук — творческая программа студии, ее единственная звезда и часть названия.

Театр-студия на Юго-Западе во главе с Валерием Беляковичем в 77-м открывает свой первый сезон. В конце проспекта Вернадского студийцы предлагают новизну — она должна отличать их от академических театров центра Москвы. Если классика, то с современной музыкой и ярким светом, если советские авторы — то самые проблемные, если западные — то «трудные». С разной степенью успеха таким путем пойдет большинство студий, и «Юго-Запад» — главное лицо всего движения.

Актер и директор «Современника» Олег Табаков вел театральную студию во дворце пионеров, потом лучших ребят взял на свой курс в ГИТИСе, а в 77-м выбил для них подвал на улице Чаплыгина — бывший агитпункт и угольный склад. Студия работает учебным театром звезды экрана и сцены, ее название — «п/р О. П. Табакова» (позже сократится до «Табакерка»), программа, очевидно — современней «Современника».

Ташкентский «Ильхом» в 77-м первый сезон заканчивает. Худрук Марк Вайль поставил с выпускниками художественно-театрального института «Масхарабоз-76», действо в жанре уличного представления. Восточные мотивы студия учитывает, но с московской сценической модой связана больше, и в столице Узбекистана заслужит репутацию самого смелого театра.

Сто мест — оптимальный студийный зал, и спектакли идут на расстоянии вытянутой руки от первого ряда. В зале и на сцене — почти ровесники, им слышно дыхание друг друга, видно движение глаз. Публика и актеры говорят о своем «эмоциональном единении», возможном только в театрах-студиях.