Жванецкий
Бывший завлит театра Аркадия Райкина Михаил Жванецкий первым добивается всесоюзной магнитофонной популярности как чтец
Остроумие, означающее остроту и ум. Жванецкий способен одной фразой описать эпоху: «И самовар у нас электрический, и сами мы довольно неискренние». Или рекордно жестко обозначить насущный для каждого, но непризнаваемый официально продовольственный кризис: «Что смешно — министр мясной и молочной промышленности есть и очень хорошо выглядит». Кажется, что автора-исполнителя сейчас заберут за антисоветчину, а весь зал привлекут за недонесение, но гастролер-сатирик бесстрашно продолжает: «И что интересно — мясная и мешочная промышленность есть, мы ее видим и запах чувствуем».
Жванецкий не учит свои монологи наизусть — он достает из потертого портфельчика обтрепанные странички и читает с листа. На эстраде — новая фигура: создатель текстов, который вроде не разыгрывает их, а только произносит. Собственная интонация, однако, узнается сразу: педалирование Жванецким ключевых слов и фраз напоминает Райкина, но главный исток — Одесса Бабеля и Ильфа-Петрова. Тамошний прищур взгляда, ритм речи и построение диалога:
— Почем стоит похоронить?
— По пятерке на лицо.
— А без покойника?
— По трешке, хотя это унизительно.
Прихотливо мешая одесский тип русского литературного, жаргон и канцелярит, новый главный сатирик страны лепит мир, похожий на окружающий, но сильно сдвинутый к югу по краскам и темпераменту. У Жванецкого дама «дышит, как компрессор, потому что желудок давит на глаза», на курсах официантов вагонов-ресторанов преподают учебную дисциплину «подача горячего первого в поездах дальнего следования», а производственный травматизм описывает картина: «некоторые и в шестернях подолгу вращались. Не по долгу службы — подолгу времени». Фирменньгй прием нарочитой тавтологии будет доведен до абсурда диалогом про раков: больших вчера, но по пять рублей, и мелких, зато по три и сегодня. Почти бесконечное чередование этих фраз и пауз все-таки нуждается в актерской игре — «Раков» уморительно исполняет Роман Карцев (как и Жванецкий, он — выходец из одесской студенческой самодеятельности; третий в их компании — актер Виктор Ильченко).
Почти все темы запретные — дефициты, недоступность заграницы, особое положение евреев (национальная принадлежность автора несомненна), секс. Цензура со скрипом «литует» монологи для чтения в залах, к эфиру и официальному тиражированию они недопустимы. Концертные записи Жванецкого — единственные в «разговорном жанре», живущие на катушках и кассетах.