В едва оформленном соцлагере, покончив с оппозицией, проводят судебные процессы против видных коммунистов. В результате координируемых Москвой репрессий у власти остаются только самые лояльные «старшему брату» сталинисты, обычно — жившие в СССР в 1930-1940-х годах

Первый вероотступник обнаружился в Коминформе всего через год после основания этой организации коммунистических партий. Правитель Югославии Иосип Броз Тито вынашивал идею Балканской федерации, в которую кроме его страны вошли бы Албания, Болгария, Румыния и — в случае победы компартии в гражданской войне — Греция. Сталин поначалу этот проект поддерживал, но, когда балканские соцстраны уже подписали договоры о таможенном союзе, заподозрил, что на юге его блока создается противовес влиянию Москвы. Лидеры государств были вызваны в Кремль для головомойки, но основной виновный не явился. Тито, сам сталинист по образу мыслей и действий, имел в стране и регионе собственные интересы, которые могли не согласовываться с мнением «старшего брата». Этим грешат все главы стран-сателлитов, а надо, чтоб они подчинялись «генеральной линии», определяемой верховным вождем. Признаваемые прежде «национальные особенности построения социализма» заменяет другой постулат: «перенимать ценный советский опыт».

На второй коминформовской конференции 28 июля 1948-го глава советской делегации Жданов объявляет «младшим братьям» о «превращении Югославии в колонию империалистических держав». Тамошнюю компартию из Коминформа исключают, штаб-квартиру самой организации переводят из предательского Белграда в Бухарест. Недавний ближайший союзник, герой войны, кавалер высшего советского ордена «Победа» именуется агентом Запада и кровавым палачом, карикатуры сопровождают подписи вроде «У бандита Тито навеки карта бита!». Югославских коммунистов призывают свергнуть «антинародную клику». Известно об отправке на Балканы диверсионных групп и планах по ликвидации изменника. Но действительных агентов Москвы в своем окружении Тито превентивно устраняет, а 12 тыс. в основном мнимых заключает в страшный концлагерь Голи-Оток.

По всему соцлагерю ищут и находят титоистов. Проще всего с ними в Болгарии. Правда, сам правитель страны, сторонник Балканской федерации Георгий Димитров, «пламенный антифашист» и последний глава Коминтерна, на роль врага не подходит. Но после лечения у московских докторов он очень кстати умирает в санатории «Барвиха». Болгарскую компартию возглавляет экс-боевик, советский воспитанник Вылко Червенков. В Софии устроен процесс над членом политбюро Трайчо Костовым, которого ранее предполагали преемником Димитрова. Здесь и далее будут использовать советские сценарии 30-х годов: согласовывать их применение первые лица сами ездят в Москву, а на местах национальной госбезопасности помогают инструкторы из МГБ СССР. Под пытками Костов признался в работе на Тито, американцев и англичан, а потом его и подельников — «трайчо-костовскую банду» — готовят к публичному суду. Однако на заседании, транслируемом по радио, обвиняемый отказывается от показаний. Ему все равно выносят смертный приговор. К Костову в камеру приходит Червенков. Узник, видимо, получив обещание сохранить ему жизнь, пишет заявление о признании вины и просьбу заменить виселицу пожизненным заключением. Фотокопию заявления публикуют в прессе, апелляцию отклоняют и в тот же день Костова казнят.

Обвинители и обвиняемые в Восточной Европе еще недавно вместе уничтожали буржуазную элиту своих стран. Теперь началась внутривидовая конкуренция. Одни твердокаменные большевики набросились на других, выслуживая у Сталина ярлык на дальнейшее княжение. Правдоподобие и логика дел «об антипартийной и антигосударственной деятельности» никого не заботит. Венгерский правитель еврей Ракоши казнит как империалистического наймита одного из немногих венгров в политбюро Ласло Райка. А в Чехословакии бывшего генсека компартии Рудольфа Сланского повесят как агента сионизма. Албанскому вождю Энверу Ходже ан-тиюгославская кампания позволяет выйти из-под опеки Белграда, и он расправляется со своим соперником Кочи Дзодзе — тот и вправду титоист, а заодно и западный шпион, конечно.

При Хрущеве отношения с Югославией нормализуются. Тогда же реабилитируют большинство репрессированных. А глава польской компартии Гомулка, которого посадили, но не умертвили, даже вернется к власти.